Текст: Ольга Аверкова-Литвинова
Фотограф: Анна Прокопчик
Представляя себе профессию балерины, в воображении возникают картинки о травмах, борьбе, музыкальных страстях, душевных мучениях, бесконечном творчестве, и о красоте отточенных на изнурительных репетициях движений. И все они аккуратно и интеллигентно разбиваются о пуанты прима-балерины Большого театра Беларуси Людмилы Хитровой. О любимом искусстве балета она рассказывает так, словно пишет либретто самой главной постановки — истории своей жизни. И читать его одно удовольствие, как и смотреть Людмилу на сцене.
— Признаюсь, я театральный ребенок, росла за кулисами. Моя мама — актриса театра и кино Елена Акуленок, педагог. Язык драматического театра мне понятен, балет же начала открывать для себя недавно. С чего нужно начинать знакомство с балетом, как научиться его понимать, и как полюбить?
— Как и в любой профессии должен быть дар свыше. Например, мой супруг (муж Людмилы — заслуженный артист Беларуси Олег Еромкин) — балетный, я — балетная, а наш сын совершенно не интересуется балетом. Ему любопытнее бегать по театру, заглядывать в оркестровую яму, трогать реквизит, но никак не танцевать. Казалось бы, мы с мужем так любим свою профессию, сын растет в творческой среде, но, видимо, у него какая-то своя история жизни вырисовывается.
Чтобы любить и понимать балет нужна внутренняя тяга к прекрасному. Не каждый зритель, попав даже на самый топовый спектакль, с самыми харизматичными танцорами, с великолепной музыкой, сможет понять и прочувствовать происходящее. Балет — это элитарное искусство, синтез танца, музыки, архитектуры декораций. Все это надо уметь «читать».
Буквально на днях я давала интервью на телевидении, и ведущая призналась, что ей сложно смотреть балет. Конечно я поинтересовалась причиной, ответ меня удивил. У нее оказалось много знакомых из сферы балета, они рассказывали ей о рутине, о боли, о сложности профессии, видимо, так красочно, что теперь она не может спокойно прийти в зал, расслабиться, и просто насладиться происходящим. Она видит нас легких на сцене, но понимает каким трудом это достигается.
Я же абсолютный фанатик своей профессии, даже не называю ее работой. Работа, мне кажется, это что-то через себя, через преодоление. Хотя наша профессия невероятно сложная в физическом плане, не каждый человек выдержит такие нагрузки. Но все это меркнет, когда ты на сцене.
Знаете, в моем детстве не было телефонов, интернета, не было возможности получать тот большой объем информации, который сейчас доступен каждому. И я действительно не знала, что есть такая профессия балерина. Моя мама — учитель, папа — водитель, привели меня на уроки балета больше для общего физического развития — осанка, красивая фигура важны для девочки. Никто не планировал создавать из меня приму. Помню, папа каждый вечер делал мне массаж ног после репетиций, для меня это теплые вечера родительской любви и поддержки. Я каждый день благодарю свою семью за то, что они когда-то направили меня.
Что касается детей, например, у нас в театре есть много прекрасных постановок для возраста от 6 лет и выше. Здорово вводить в мир балета через знакомые детские сказки — на днях у нас состоялась премьера «Золушки». Родителям я всегда рекомендую перед спектаклем почитать детям книгу, или посмотреть мультик, чтобы ребенок, придя в театр, узнавал происходящее на сцене. Признаюсь, перед премьерой я тоже планирую пересмотреть мультик и фильм, чтобы напитаться, может быть уловить какой-то момент для себя. Иногда одна фраза срабатывает таким звоночком, и прорастает зернышком в образе героини. Особенно это касается премьерных спектаклей, когда хочется как губка наполняться и вдохновляться.
— Как сохранить это вдохновение для всех последующих спектаклей?
— Одна из моих любимых партий — Анна Каренина. Конечно, перед премьерой я перечитала книгу Льва Толстого, пересмотрела фильмы разных режиссеров. В книге я сделала закладки с предложениями, фразами, которые срабатывают, словно красный флажок в голове. За день, за два до спектакля я их открываю и перечитываю. Невозможно выходить на сцену пустым. Перед каждым спектаклем я заново наполняю себя, окружаю информацией, которая помогает мне проживать роль максимально. Будь то сказочная Золушка, или трагичная Анна Каренина.
— Анна Каренина действительно новое для вас амплуа. Если до этого балетмейстеры видели вас лишь в образе лиричных, нежных, сказочных героинь, то теперь вы открыли новую грань, расширили амплуа до исполнения трагедийных героинь. Признаюсь, я искренне любовалась вами в роли Анны Карениной в постановке балетмейстера Ольгой Костель.
— Ольга Костель сперва не видела меня в этой роли, она делала с меня образ нежной, ранимой, трогательной Китти — мое привычное амплуа. Прошло несколько лет… Знаете, личная жизнь вне театра, события, все что с тобой происходит в жизни играет важную роль, так или иначе все это откладывает на тебе отпечаток. Ровный гладкий путь не позволил бы мне дорасти до роли той же Анны Карениной. Сложно сыграть страдание, если ты его никогда не испытывал. Наверное это и называется опыт, это и позволяет тебе расти. «Не было бы счастья, да несчастье помогло» — все то хорошее и плохое, что я пережила в жизни помогает мне на сцене.
Анна Каренина — это новая ступень для меня, выход из зоны комфорта. Даже я сама себя не видела в этой роли. Помню такой случай, вплоть до последней предпремьерной ночи у меня не была найдена точка, от которой начинает формироваться весь образ героини. Никак не удавалось нащупать зерно. Да и премьера происходила во время гастролей в другой стране, на незнакомой сцене. Напряжение было сильнейшим, даже для меня опытного артиста, который столько всего станцевал. Книга перечитана, разные фильмы пересмотрены, но зерна нет. Более того, чем больше я смотрела, и фильм с Татьяной Самойловой в том числе, тем больше я понимала, что роль не моя. От этого меня, как артистку, разрывало на части. Мне очень помогали наши педагоги Шеметовец Татьяна Ромуальдовна и Артамонов Игорь Алексеевич, балетмейстер Оля Костель, тогда она была в другой стране, и мы по телефону отправляли ей видео. Помогала и наша балерина Екатерина Зиновьева-Провалинская — у нее дополнительное актерское образование. С Екатериной мы по два часа после каждой репетиции разбирали ту или иную сцену. Представьте, какая огромная книга, и всю ее нужно уложить в два акта по 45 минут. То есть в 30 секунд танца ты должен вложить все эмоции и события, которые в книге длятся 150 страниц.
Не хватает последнего пазла, образ для меня в голове не целостный. И в эту последнюю перед премьерой ночь я вдруг вспоминаю, что как-то недавно была на интервью у Веры Поляковой (актриса театра и кино, телеведущая, директор Белорусского государственного академического театра юного зрителя), и тогда мы с ней разговорились об образе Анны Карениной. Вера Полякова посоветовала посмотреть фильм, где Анну Каренину играет актриса Софи Марсо. Что я сделала в ту предпремьерную ночь вместо сна? Я включила фильм, и это оказалось моим самым правильным решением. Образ, созданный Софи Марсо оказался мне близким, целостная картинка сложилась, я вышла на сцену, и все получилось.
Помню, после первого акта ко мне в гримерную комнату пришла мой педагог Татьяна Михайловна Ершова и сказала: «Люда, так ты теперь можешь и Кармен танцевать!»
— И через полгода вы станцевали Кармен.
— С Кармен тоже интересная ситуация. Мы были в Астрахани на гастролях, и после двух подряд вечерних спектаклей «Спартака» сидели с моим партнером Константином Белохвостиком за завтраком, было утро, мы жутко уставшие, просто никакие. В этот момент к нам подошел Валентин Николаевич Елизарьев (тогда художественный руководитель Большого театра Беларуси), и сообщил, что ему приснился сон, как мы с Костей танцуем “Кармен-сюиту”. А Валентину Николавичу, как и Людмиле Генриховне Бржозовской часто снились творческие сны — декорации, образы, движения — об этом ходят целые легенды. Премьера через месяц, готовы станцевать? Вот так в моем репертуаре появилась Кармен, роль, которая мне тоже сперва не давалась. Я никак не могла запомнить порядок движений, а он там непростой. Татьяна Михайловна Ершова, мой педагог, ранее танцевавшая Кармен, каждую репетицию терпеливо заново показывала мне порядок. Было стыдно, я же артистка, должна все выучить заранее дома, как делала все предыдущие 17 лет своей творческой жизни. Обычно я быстро схватываю поставленные задачи, а тут у меня стоял некий блок. К тому же в тот период я танцевала много спектаклей, приходила домой, и у меня оставалось лишь время для семьи. Я снова в себе сомневалась, я не видела себя в этой роли.
— Как вы сняли блок?
— Тот случай, когда аппетит приходит во время еды. У меня случилась гастрольная поездка в Куала-Лумпур, где я познакомилась с партнером, с которым мы должны были танцевать партии в поездке. Конечно мы разговорились о ближайших планах, и тут я почувствовала неловкость, рассказывая о своей Камен, говорила так, словно извинялась. Ну какая я Кармен? На что мой партнер удивленно посмотрел на меня, и сказал, что шикарнее Кармен себе и представить не может. Затем он интеллигентно и методично разбил все стереотипы о Кармен. Это была первая бусинка на нити моего образа. Дальше постепенно роль начала складываться. Я поверила в себя, и тогда педагоги поверили в меня. Верить в себя очень важно, тогда от вас исходит иная энергия, и все попадают под ее обаяние.
— Сегодня вы заняты практически во всех ведущих партиях в поставках Большого. Сложно держать высокую планку, которой вы достигли?
— Я вышла за рамки своего прежнего амплуа лирической героини. Мои мечты о партии Джульетты, Одетты-Одиллии, Жизель тоже исполнены. Да, действительно 85% всего основного репертуара я станцевала. Но Анна Каренина и Кармен — это те роли, в которых изначально я себя не видела, это мой личный рост, большая серьезная работа над собой. Конечно, и ответственность большая. Когда ты выходишь на сцену в 20 лет, о тебе могут сказать — «она перспективная, наберет, обрастет». Что могут сказать сейчас? Сейчас я на пике карьеры, мне нужно выходить на сцену максимально собранной.
— Насколько важна фактура в балете?
— В балете важна умная думающая голова, и потом уже набор определенных внешних данных. Есть случаи, когда балерина обладает всеми возможными физическими данными — растяжка, шаг, рост, внешний вид, стопа, прыжок… Но когда человеку это неинтересно, и он не включает голову, ничего не получится.
— То есть невозможно добиться технического совершенства и стать ярким, ведущим артистом балета без внутренней культуры, чувственности, кругозора?
— В любом случае наша профессия визуальная. Мы действительно через позы способны показать эмоции, и при наличии грамотного педагога, думающей головы артиста, не испытывая в жизни полного спектра эмоций, не обладая эмоциональным опытом, красивый спектакль сделать можно. Но лично я верю в интуицию и энергию. Не все зрители приходят за технической красотой движений, у меня есть поклонники, которые всегда покупают билеты в первые ряды. Хотя и советуют приобретать места немного подальше, так можно лучше охватить общую картинку. Но первым рядам как раз важны эмоции, они видят мои глаза, видят мои слезы. 80% наших спектаклей — это драмы, на сцене я плачу, как тут можно удержаться.
В той же «Анне Карениной», в сцене, когда она тайком приходит проведать сына, а параллельно звучит музыка Петра Чайковского, у меня появляется ком в горле, слезы льются. Ольга Костель действительно создала очень эмоциональный спектакль.
Я люблю свою профессию за то, что могу проживать абсолютно разные образы, могу прочувствовать их. Мне близки эти эмоциональные качели, и мне дано так же быстро выходить из образа. Знаете, когда поклонники и друзья меня ожидают после спектакля в проходной, они думают к ним выйдет измученная метаниями, и собственно, гибелью в финале Анна Каренина, а выходит улыбающаяся Людмила Хитрова.
После спектакля, наоборот, я летаю, могу марафон пробежать, три «Лебединых» станцевать, кажется, дом перепрыгнуть… Пока не наступает ночь, и адреналин уходит.
— Полезный для актерской психики навык.
— Это правда. Образы все же надо создавать душой, понимать причинно-следственную связь. Не утверждаю, что все артисты такие.
— Насколько близок к реальности фильм Даррена Аронофски «Черный лебедь» ?
— Мой замечательный педагог и партнер в прошлом Игорь Алексеевич Артамонов журналистам всегда отвечал так: «если вы хотите снять достоверный фильм про балет, вам нужно прожить с нами как минимум 24 часа, и, да, этот фильм никто не будет смотреть. Потому что там вы увидите монотонную рутинную работу, каждый день похожий на предыдущий».
Фильм я посмотрела лишь однажды, пересматривать не планирую. Это не более, чем художественный вымысел, где собраны самые стереотипные моменты нашей профессии. В любой компании более 5 человек найдутся энергетически несопоставимые люди, и конфликты неизбежны. Что говорить о нашей труппе в 150 человек, где все мы творческие, все мы со своими тараканами в голове, но стекло в пуанты, как в кино, никто не подкладывал. Обходимся интригами, сплетнями (смеется).
— Немного к истории. Мы знаем, что балет зародился в Италии и Франции, вся балетная терминология на французском языке. Уже потом происходит резкий интерес к русскому балету. Так сложилось во всем мире, если зрители хотят посмотреть «настоящее» искусство, то возникают в первую очередь ассоциации с русским классическим балетом. Вы много гастролируете, я думаю, смотрите зарубежные поставки. На каком уровне в мировом масштабе сейчас находится наш белорусский балет? Мы держим эту высокую планку классического танца?
— Я думаю наш балет всегда будет примером классики — школа, чистота исполнения, манера, стиль. Но нельзя не отметить того, что на Западе искусство балета развивается невероятными темпами, нам есть чему поучиться. Я бы с радостью посетила европейские мастер-классы, посмотрела на танец под иным углом, все это сильно расширяет творческий кругозор. В нашем театре шли постановки Иржи Килиана «Маленькая смерть», Джорджа Баланчина «Серенада» — это потрясающий опыт и радость для артиста.
— Действительно Европа, делающая акцент в том числе и на модерн-балет, неплохо преуспела в современных неоклассических постановках. Как оцениваете интерес к нашему театру за рубежом?
— Одна афиша с подписью «Русский, белорусский балет» вызывает бурный интерес. Конечно «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Щелкунчик» — те основные постановки, которыми мы представляем нашу страну за рубежом, и всегда овации. Но и зарубежный балет невероятно красив, впечатляют масштабы и красота модерн-спектаклей.
— Насколько сложно артисту классической школы танца «подружиться» со стилем модерн?
— Говорят, классический танцовщик может станцевать все. Модерновый же танцовщик классику не станцует. С этим высказыванием можно согласиться, но проработав много лет в классических строгих рамках, расслабить тело невероятно сложно, практически нереально. Модерновый стиль — это совершенно другая нагрузка на тело, начинать работать сперва придется с установками в голове. Но я всегда рада новому опыту.
— Возможно ли научиться жить с физической болью?
— Да, но у всех нас разные болевые пороги. Кто-то прибегает к обезболивающим, кто-то более выносливый, кому-то чаще нужен больничный бюллетень. Самое забавное, что до родов я считала себя очень выносливой, оказалось мой болевой порог не такой уж низкий. В профессии такую боль, как при родах, я никогда не испытывала (смеется). Если серьезно, мне кажется отношение к боли складывается из характера. Балет — это совокупность разных качеств характера, склада ума, темперамента, внешних факторов. Для успеха все должно сойтись в идеальных пропорциях, как и в любой другой профессии.
— Кто «влюбил» вас в балет по-настоящему?
— Любовь приходила постепенно. В училище (Людмила окончила Нижегородское театральное училище в 2006 году) это была рутинная работа всегда со слезами, криками педагога. Иногда я думаю, будь у нас в то время телефоны, интернет с видео разных школ, я наверное танцевала бы еще лучше. С другой стороны, у нас не было информационного мусора. Мы знали великих балерин в теории, но не видели их исполнения. Вдохновлялись и влюблялись лишь через редкие кадры по телевизору.
Мне повезло, уже в юном возрасте я смогла почувствовать вкус сцены. Нижегородский театр, где я росла как балерина, давал нам такую возможность. Мне было 11 лет, когда я поехала на гастроли танцевать маленьких лебедей, это большая редкость. Обычно заведено так, что балерин на сцену допускают лишь будучи студенткой 3-го курса. Мы же не только стояли у станка, но и смотрели мир, танцевали на сценах. Тогда и начала зарождаться моя любовь к балету и сцене. Чем дальше, тем больше. Я влюблялась в музыку, училась ее чувствовать, я жила в этой красоте, и она полностью меня захватила.
— Вы родились в России, обучались балету в хореографическом отделении Нижегородского театрального училища, там же впервые выступили на сцене Нижегородского государственного академического театра оперы и балета. Что привело вас в Минск?
— Я очень домашний ребенок, мне всегда хотелось быть ближе к родителям. Каждый раз, когда они приезжают, мне снова хочется спрятаться в их объятиях как в детстве. Но они в Нижнем Новгороде. После учебы в Нижнем Новгороде меня пригласили танцевать в Красноярск, а это очень далеко от дома, Сибирь. Спасало то, что наш театр очень много гастролировал — Италия, Англия, Мексика… Благодаря этому ни одной холодной зимы в Сибири я так и не провела. А в Минск приехала за компанию со своим молодым человеком — Александром Бутримовичем. Валентин Николаевич Елизарьев, в то время художественный руководитель Большого театра Беларуси, пригласил Сашу в Минск на ставку ведущего солиста. В Красноярске я уже была солисткой, приехав в Минск, мне пришлось все начинать с нуля. Я проходила просмотр, и, как сейчас помню, 6 октября в мой день рождения меня взяли артисткой кардебалета. Два года, как я танцевала ведущие партии в Красноярске и вот — кардебалет! Шаг назад? Я так хотела танцевать, что это нисколько меня не сломило.
Теперь благодарна, что прошла все эти ступени. В первый же день работы Юрий Антонович Троян, главный балетмейстер театра, вручил мне список сольных партий, которые мне необходимо станцевать, чтобы перейти на следующую ступень, и я начала их стремительно набирать.
— Теперь ваши амбиции к каким новым Олимпам вас ведут? О чем мечтаете?
— Многие артисты, приезжающие из других стран, выбирают Минск именно из-за репертуара — он очень обширный. В октябре будущего сезона меня ждет еще одна премьера — Эсмеральда. Когда я училась в Нижнем Новгороде, мне было лет 14, впервые прочитала эту книгу. Это большой серьезный спектакль, жду, готовлюсь. А еще меня ждет партия Белочки в «Трех поросятах»! Там будет топовый состав, одни народные и заслуженные артисты — Наф-Наф — Ирина Еромкина, Нуф-Нуф — Антон Кравченко, Волк — Юрий Ковалев. Так что приходите, это нельзя пропустить.
— Майя Плисецкая танцевала до 70 лет. Когда артист балета понимает, что пора уходить?
— У каждого артиста свое видение момента, когда пора. Я бы не загадывала наперед, но хочу, чтобы меня запомнили бодрой, в хорошей форме, танцующую, молодую. До тех пор, пока я буду чувствовать свое тело, пока не услышу от него звоночки о том, что время пришло, что пора заканчивать эту прекрасную книгу мой творческой жизни, и начинать писать новые страницы, я хотела бы быть на сцене.
